Народу в городе было много. Всюду слышались разговоры. Я направился по улицам... на городскую площадь. До моего слуха донеслось:

—    Нашего князя околдовали греки! Другой человек грозил:

—    Не отдадим на поругание светлых богов!..

...Кучка жителей и среди них несколько женщин приступили к трем воинам, как можно было судить по их плащам, застегну­тым на правом плече, и мечам на бедре. Один из них говорил горожанам:

—    Ваши боги не боги, а дерево. Сегодня оно есть, а завтра сгниет. Ваши боги сделаны человеческими руками, секирой.

—    А кто гремит в небесах? — с отчаянием крикнула женщина с младенцем на руках.

—    Гром гремит по воле божьей.

—    Нет, это Перун гремит! Испокон веков было так.

—    Перун ваш — истукан. Истинный же бог — тот, которому поклоняются греки. Он создал небо и землю, солнце и звезды. Потом сотворил человека и дал ему бытие на земле.

...Но яростная почитательница Перуна выкрикнула:

—  Ваши боги намалеваны краской!..

Они были возбуждены происходящим и готовы на всякую край­ность.   В   глазах   у   женщины   можно   было прочитать   смятение... ...Владимир долгое время тоже придерживался этих верований.

Желая объединить свое государство в единой вере, он воздвиг капище недалеко от города и поставил в нем идолов... Огромный плоский камень изображал собой жертвенник; на нем жрецы при­носили в жертву животных и петухов, и мне казалось, что я еще вижу на нем следы крови. Лучшие куски мяса они, само собою разумеется, брали себе, всякую требуху сжигали на камне, остат­ки выбрасывали у подножия холма, и ночью все это поедали бездомные псы, и тогда суеверные люди считали, что жертва была угодна богам.

На почетном месте стоял Перун — бог грома и молний... На огромном деревянном туловище, грубо сделанном секирой, была укреплена серебряная голова, тоже отлитая неискусно, а усы бога были из золота. Мне показалось, что круглые глаза истукана смотрят на меня с дьявольской злобой. В кое-как вырезанных из   дерева   руках   ложный   громовержец   сжимал   пучок   молний...

Да, судьба сделала меня свидетелем многих необыкновенных событий. Но, может быть, самым важным из них было низвер­жение идолов и крещение русского народа.

Из разговоров с князем Владимиром я вынес убеждение, что его охватывает порой беспокойство...

А между тем бирючи, как здесь называют городских глашатаев, звали народ явиться на реку Почайну... Я видел, что толпы лю­дей спускались к реке. Мы тоже присутствовали на торжестве, и я наблюдал все собственными глазами.

Наступило солнечное утро. Весь берег был заполнен народом. Окруженный знатными воинами и старейшинами, Владимир вместе с Анной стоял на разостланном на лужайке ковре...

Анастас, епископ херсонесский Иаков и священники стояли в сияющих облачениях у самой воды и читали положенные молит­вы. Руссы садились на землю, снимали обувь и входили в воду. Хотя многие делали это явно с недовольным видом... Видно было также, что руссы не понимали, что происходит с ними, но они не осмеливались нарушить волю князя...

Но женщины дико завопили, когда тяжко рухнул и колодой покатился с горы огромный Перун.

Чтобы лишний раз доказать народу бессилие старых богов, по повелению князя истукана привязали к хвостам косяка диких коней, и они далеко умчали его в поля. Надругавшись над Перу­ном, его бросили в Днепр. Кумир покачивался на воде и упрямо приплывал к берегу, и женщины кричали, простирая к нему руки:

— Выплывай, выплывай, светлый бог!

Но княжеские воины отталкивали идола от берега, и, подхвачен­ный течением, он поплыл вниз по реке, к порогам, и вскоре скрыл­ся из виду. Однако многие не хотели расстаться со своим ложным божеством, плакали, и им казалось, что вот-вот загремит гром и молния поразит нечестивцев, поднявших руку на бога.

Вопросы.